— Брось, брось. Ну — пойдем, давай закуривай…

Всю эту ночь Сергей Сергеевич Сапожков с пятью разведчиками-охотниками колесил по степи, в надежде обнаружить какие-либо признаки фронта. Но степь была глуха и непроглядна. Зажигали спичку и ориентировались по компасу. Некормленые лошади приустали, а та, на которой был навьючен пулемет, захромала и тянула повод. Сапожков приказал спешиться, разнуздать, отпустить подпруги. Из заседельных мешков достали пшеницы, насыпали в шапки, стали кормить лошадей, поставив их спиной к ветру.

— Товарищ командир, я нашел объяснение, почему мы не смогли соприкоснуться с фронтом,  — сказал Шарыгин, как всегда вдумчиво подбирая слова.  — Фронт сконцентрировался… (Он озяб, губы у него плохо шевелились. ) Мы подтянули фланги в район боя, и казаки сконцентрировались… Возможен такой факт?

— О казаки, казаки, лживые и коварные отродья крокодилов! Ад и тысячу дьяволов!  — серьезно проговорил Латугин. Трое молодых красноармейцев (мобилизованные на казачьих хуторах) прыснули со смеху. Шарыгин сейчас же ответил:

— Не всегда шутка к месту, товарищ Латугин. Нахальство надо попридержать в серьезных делах.

Сапожков тихо:

— Будет, ребята, не ссориться.

Лошади позвякивали удилами, с хрустом жуя пшеницу. За спинами у разведчиков посвистывал ветер в дулах винтовок.

— Жри, не балуй, холера!  — прикрикнул Латугин, когда лошадь, выдернув голову из шапки, начала ему кланяться.

Давеча, на хуторе, у колодца, где собрались красноармейцы, Сергей Сергеевич Сапожков крикнул охотников в разведку, и первым подошел к нему Шарыгин: «Я иду с вами»,  — причем не удержался, добавил, волнуясь: «Не подумайте, товарищ командир, я не из лихачества выскакиваю, но, как комсомолец, сознательно, так сказать…».

Латугин, который привел к колодцу артиллерийскую упряжку и смеялся с красноармейцами, услышал это, увидал красное, возбужденное лицо Шарыгина… «Ах, черт курносый, подумал, нет, врешь, не обскачешь…» И, подернув плечами, подошел к Сапожкову.

— Не лишний буду у вас, Сергей Сергеевич? А то — сбегаю на батарею, отпрошусь.

Всю дорогу он цеплялся к Шарыгину и смешил красноармейцев. Сейчас его обозвали нахалом, и командир сделал замечание. Так! Латугин высыпал из шапки в горсть остатки зерна, бросил их в рот:

— Языка надо добыть, что ж без толку по степи кружиться… Тогда будем знать — где фронт сконцентрировался…

— Правильно,  — подтвердил Шарыгин,  — дельное предложение.

— Ну, товарищи, по коням!

Сапожков надел шапку, взнуздал лошадь, кряхтя подтянул подпруги и вскочил в седло. Перед рассветом стало подмораживать, и ночь была уже не так темна. Предутренний зеленоватый свет обозначил мутные края облаков. Ребята, нахохлившись, трусили рысцой.

— Стой! Вон, они!  — Латугин, роняя шапку, через голову потащил карабин.  — Шестеро… семеро!  — В зеленоватой мути только его морские глаза могли увидать что-то совсем неразличимое… — Да нет же, черт,  — шипел он съехавшимся разведчикам.  — Не туда глядишь, вон они — чуть брезжут…

Пока торопливо развьючивали пулемет, послышался топот лошадей и обозначились преувеличенные, неясные очертания всадников.

— Снохачи, клади оружие, сдавайся!  — диким голосом закричал Латугин. Не по-кавалерийски ударил лошадь дулом карабина и поскакал, и, догоняя его, поскакал вслед Шарыгин. «Назад, назад! » — надрывался Сапожков. Приостановившиеся было казаки,  — видимо, тоже разведчики,  — повернули коней и стали уходить. Латугин с седла выстрелил несколько раз; под одним, скакавшим позади (остальные уже едва были видны), лошадь кинулась вбок и повалилась. Латугин и Шарыгин завертелись вокруг соскочившего человека. «Давай сюда, товарищи! » — звал Латугин, возясь с ним около упавшей лошади. Когда к нему подбежали, он уже сидел верхом на казаке и крутил ему руки. «Небольшой, а какой здоровый дядька…» Казак лежал ничком, щекой в снегу, и хрипел, морщинисто зажмурив глаза.

Ему приказали встать, толкнули его, перевернули на спину. Казак начал ругаться забористо, сложно, так, будто нарывался, чтобы его скорее прикончили. Сапожков, побледнев, ударил его ножнами шашки: «Встань! » Казак, приподняв голову, дико взглянул на него, встал, пошатываясь. Был он невелик ростом, покатый в плечах, с широкой, как сияние, бородой, забитой снегом.

• » От станции до Гуляй-Поля было семь верст степью. Рощин подрядил «фаэтон»,…
• » В окнах зажигался свет. Шумел ветер в голых тополях, уходящих вершинами…
• » Он настойчиво вертел дверную ручку, и Катю трясло от негодования:…
• » Латугин и Анисья сидели в стороне, дожидаясь выхода. За эти несколько…
• » На него страшно было глядеть, когда он, противно всем естественным законам…
• » Две весны тому назад его чувство к Кате, казалось, наполняло…
• » С особенной силой на богатой Украине разгоралась гражданская…
• » — А вы сядьте, успокойтесь,  — сказал командир полка.  — Знаю…
• » — Катя, задача непомерная… Нам не снилось, что мы будем ее осуществлять……
• » — Ты керосин, что ли, продаешь?  — уже неуверенно спросила девушка,…
• » Вадим Петрович тоже вытянул стакан спирту и без вкуса жевал сало. Всеми силами…
• » В садике она обычно готовилась к урокам, читала французские…
• » — Очень возможно… Хотя здесь — ни намека… В избу вошел дневальный,…
• » — На что волку жилет, все равно об кусты обдерет. Озорнику наука — скука. — Складно!…
• » — Другого ответа от тебя и не ждал! .. В котлован спустился Гагин вместе…
• » Вадим Петрович Рощин проснулся поздно в дрянной гостиничной…
• » Солнце в безветрии жгло пустынные улицы Царицына, где у подъездов…
• » Тогда же, поздно вечером, Иван Ильич послал полковнику Мельшину записку: «Петр…
• » На день позже, на юге под Сарептой, стала наступать конница…
• » Тот, кто был в смушковой бекеше, моложавый, с круглыми карими…