— Награбленные.

Алексей сидел, опустив голову,  — только пальцы у него на правой руке разжимались и сжимались, отпускали и брали.

— Некрасиво будто получается,  — сказал он,  — ну, налог, понятно,  — налог… А это что же: хватай за горло, скидавай рубашку…

— В Чека придется отправить…

— Да я не отказываюсь, надо так надо, деньги принесу.

Алексей дома прямо кинулся в подполье и начал выволакивать оттуда дорожные сумы, мешки и свертки с мануфактурой. В одной суме были у него николаевские и донские деньги,  — эти он рассовал по карманам и за пазуху. Другую суму, набитую керенками,  — дрянью, ничего не стоящей,  — дал Матрене:

— Отнеси в комитет, скажешь — других у нас не было. Они не поверят, придут сюда половицы поднимать, так ты не противься. Часы и цепочки брось в колодезь. Мануфактуру положи в тачанку, припороши сеном, ночью возьми у деда Афанасия лошадь, отвезешь на Дементьев хутор, я там буду ждать.

— Алексей, ты куда собрался?

— Не знаю. Скоро не вернусь — тогда по-другому обо мне услышите.

Матрена опустила на брови вязаный платок, концами его прикрыла суму с керенками и пошла в комитет. Алексей накинул крюк на дверь и повернулся к Кате, стоявшей у печи. Глаза у него были весело-злые, ноздри раздуты.

— Одевайтесь теплее, Екатерина Дмитриевна… Шубку меховую да чулочки шерстяные. Да вниз — теплое… Да быстренько, времени у нас в обрез…

Он глядел на Катю, расширяя глаза, вокруг зрачков его точно вспыхивали искорки, жесткие русые усы вздрагивали над открытыми зубами. Катя ответила:

— Я с вами никуда не поеду…

— Это ваш ответ? Другого ответа нет?

— Я не поеду.

Алексей придвинулся, раздутые ноздри его побелели.

— Одну тебя не оставлю, не надейся… Не для этого сладко кормлена, сучка, чтобы тебя другой покрывал… Барынька сахарная… Я еще до твоей кожи не добрался, застонешь, животная, как выверну руки, ноги…

Он взял Катю налитыми железными руками и захрипел,  — она уперлась ему локтем в кадык,  — в два шага донес до кровати. Катя вся собралась, с силой, непонятно откуда взявшейся, вывертывалась: «Не хочу, не хочу, зверь, зверь…» Вскакивала, и он опять ее ломал. Алексею было тяжело и жарко в полушубке, набитом деньгами. Он вслепую стал бить Катю. Она прятала голову, повторяла с дикой ненавистью сквозь стиснутые зубы: «Убей, убей, зверь, зверь…»

Крючок на двери прыгал, Матрена кричала из сеней: «Отвори, Алексей! .. » Он отступил от кровати, схватил себя за лицо. Она сильнее стучала, он отворил. Матрена,  — войдя:

— Дурак, уходи скорее. Сюда собираются…

Минуту Алексей глядел на нее,  — понял, лицо стало осмысленнее. Захватил в охапку свертки мануфактуры, мешки и вышел. На единственном, оставленном при хозяйстве коне он уехал со двора задами через перелазы в плетнях, рысцой спустился к речке и уже на той стороне поскакал и скрылся за перелеском.

Немного позже Матрена достала из сундука юбку и кофту и бросила их на кровать, где, вся ободранная, лежала Катя.

— Оденься, уйди куда-нибудь, стыдно глядеть на тебя.

Яков с понятыми обыскал Алексеев дом от подполья до чердака, но того, что было припрятано в тачанке, не нашли. Матрена ночью привела лошадь и уехала на хутор. Всю ночь Катя, не снимая шубы, сидела в темной, настуженной хате, ожидая рассвета. Нужно было очень спокойно все обдумать. Как только рассветет,  — уйти. Куда? Положив локти на стол, она стискивала голову и начинала всхлипывать. Шла к двери, где стояло ведро, и пила из ковшика. Конечно — в Москву. Но кто там остался из старых знакомых? Все, все растеряно… Тут же у стола она уснула, а когда сильно вздрогнула и проснулась,  — было уже светло. Матрена еще не возвращалась. Катя поправила на голове платок, взглянула о зеркальце на стене,  — ужасно! И пошла в комитет.

Она долго дожидалась на черном крыльце, когда в поповском доме проснутся. Наконец вышел Яков с помойным ведром, выплеснул его на кучу грязного снега и сказал Кате:

• » Кузьма Кузьмич боялся за одно место, где Амалия ударяет…
• » — Кто не работает, тот не ест! .. Окончить историко-филологический…
• » — А вы сядьте, успокойтесь,  — сказал командир полка.  — Знаю Ивана…
• » Тогда же, поздно вечером, Иван Ильич послал полковнику Мельшину записку:…
• » На него страшно было глядеть, когда он, противно всем естественным…
• » — Очень возможно… Хотя здесь — ни намека… В избу вошел дневальный,…
• » Латугин и Анисья сидели в стороне, дожидаясь выхода. За эти несколько дней…
• » Алексей захрипел, прочищая горло, потом спросил: — То есть как — другой? Тридцать…
• » Он настойчиво вертел дверную ручку, и Катю трясло от негодования:…
• » Вадим Петрович Рощин проснулся поздно в дрянной гостиничной комнате,…
• » В начале ноября качалинский полк стоял в резерве для пополнения и отдыха. В…
• » На день позже, на юге под Сарептой, стала наступать конница генерала…
• » — Катя, задача непомерная… Нам не снилось, что мы будем ее осуществлять……
• » Вадим Петрович, положив локти на откидной столик и лицо…
• » — Ну?  — спросил он.  — Может быть, все-таки объяснишь? .. Разговаривать…
• » — Ты керосин, что ли, продаешь?  — уже неуверенно спросила девушка,…
• » В садике она обычно готовилась к урокам, читала французские романы из…
• » — Другого ответа от тебя и не ждал! .. В котлован спустился…